Создатели мегапопулярного слэшера “Ужасающий”, видимо, вдохновились логикой режима Мадуро и решили тоже отпраздновать Рождество в октябре, нарядив клоуна Арта в Санту. Что, впрочем, никак не сказалось на кровожадности этой истории. Все, что могло сказаться на новой франшизе, случилось фильм назад, когда режиссер Дэмиен Леоне повернул от камерного лампового b-movie (который в потрясающей озвучке plan_B становился и вовсе шедевром жанра) в сторону полноценной очередной хоррор-саги.

Это и не хорошо, и не плохо — это закономерно. На сугубо нишевом продукте (каким и был первый полноформатный Ужик), снятом в подвале, “на коленке”, далеко не уедешь. Тем более что Леоне создал действительно харизматичного антагониста, несмотря на то, что в хоррор-жанре недостатка в типаже “клоун-убийца” явно нет. Но клоун Арт получился запоминающимся, узнаваемым, а когда его роль начал исполнять Дэвид Ховард Торнтон, образ раскрылся в ключе черного юмора и стал тем локомотивом, который сможет пронести “Ужасающего” хоть через over 1000 частей кинофраншизы. Идут в кино, очевидно, ради него.

К слову, мы не верим заявлениям Леоне, что уже анонсированный четвертый фильм станет финальным. Про “Пилу” в свое время тоже много чего говорили, и где мы сейчас находимся? В том месте, где уже и фанаты франшизы путаются в хронологии.

Но вернемся к Ужику. Что еще интересного есть в третьей части? Предсказуемое увеличение всего того, что привело к успеху. Больше фарша, больше визга, больше внезапных нелепых смертей от внезапных нелепых приспособлений Арта. Единственное, показалось, что сценаристы немного обленились — прежнего смакования уже и нет, несколько сливов персонажей происходят по принципу “вот чувак поехал не туда и не в то время — вот его голова на елке”. Подключили больше фансервиса, прошлись по дико модным сейчас тру-крайм подкастам. Допустили перебор со взрывом в торговом центре, все-таки на “Ужающего” идут по причине эскапизма, который хоррор раньше предлагал зрителю, потом утратил это свое свойство и вот теперь возвращает в таких проектах. А взрывы в торговых центрах идут в крепкой ассоциативной связке с нашей с вами реальностью. Так что тут прямо мимо.

Что там еще в мешке у Арта завалялось?

Старое доброе членовредительсво. Причем за гранью фола, причем со всем равноправием, так что если “Ужасающего” можно назвать эксплуатационным кино, то эксплуатирует он явно всех.

И напоследок хотелось бы отметить, что в этом фильме также есть несколько деталей о происхождении Арта, но это все далеко от полноценного лора. Так что не ясно, что там собрались завершать в четвертой части.

Фанатам хоррора “Ужасающего 3” смотреть определенно стоит даже не с точки зрения ниши слэшеров, а как социокультурный феномен — как подобное кино может загнать зрителей в кинозалы. Тут, наверное, стоит вспомнить мем с Гослингом и биноклем. Как бы там ни было, ждем следующего Ужика.

Внезапно вышел новый “Чужой”, который внезапно удался. Не верьте бесконечному вою тех, что давно отвык или вообще не застал подобного рода sci-fi фантастику. “Ромул” при всех своих огрехах смотрибелен, его создатели и режиссер Федерико Альварес, очевидно, имеют хороший вкус и чувство меры — фансервиса в новом “Чужом” ровно столько, сколько нужно. Вообще Альвареса сложно упрекнуть в беззастенчевом копировании и игре на ностальгических чувствах поклонников франшиз. Его перезапуск Evil Dead вообще никак не коррелировал по духу с оригиналом, но как хоррор он хорош — это действительно страшный фильм. Как и последующая дилогия “Не дыши”.

Что еще подкупает в Альваресе конкретно в этой его работе — он удержался, чтобы не снять очередной свой зубодробительный хоррор. Да, в “Ромуле” есть своя доля скримеров, ксеноморфы здесь прекрасны в своей отвратительности, но одновременно много внимания здесь отдано сюжету и, несмотря на оммажи классическому первому фильму (и по сюжету действие “Ромула” идет как раз после событий в первом фильме), при просмотре лучше знать весь сюжет франшизы — это сразу ответит на многие вопросы и поможет заметить многие интересные детали, например, внешность Потомка, историю с “огнем “Прометея” и многое другое. Да и просто “Чужой: Ромул” интересно сравнить с тем же фильмом “Чужой: Завет” — последней режиссерской работой Скотта для этой франшизы, насколько эти два фильма разные, можно сказать диаметрально противоположные, несмотря на общую фабулу (побег в колонии за лучшей жизнью) и на общие психотипы главных героев (отважная “финальная девушка” в тандеме с андроидом, переживающим экзистенциальный кризис).

И кстати, с андроида начнем разбор провисающих составляющих нового “Чужого”. Уж не знаем, какой фансервис в итоге загнал создателей фильма в ситуацию крайней необходимости присутствия в сюжете андроида с внешностью Эша, что аж пришлось с помощью ИИ воскрешать и омолаживать Иэна Холма. Вышло ожидаемо кринжово и пришлось обыгрывать “разрушениями” после событий первого фильма и “видеосигналом”, с помощью которого Эш/Рук общается с другими персонажами в развитии фильма.

Что еще не хватило новому фильму? Банальное — Гигеровской визуальной эстетики, на которой еще по инерции выезжал “Завет” и которая теперь присутствует только в обликах ксеноморфа и всех его производных. А вот новая производная — уже не то. Добротно сделано, понятно, чем вдохновлялись, но уже не тот некробиопанк Ханса Рудольфа Гигера.

Как бы там ни было — “Чужой: Ромул” посмотреть определенно стоит. Даже не с точки зрения “перезапуска франшизы”, а, скорее, из ностальгических чувств.

Фильм, за которым я долго охотилась и который не разочаровал и разочаровал одновременно. 

На заголовок обзора внимания не обращаем — он для привлечения внимания.

Почему не разочаровал — потому что это тот случай авторского, латиноамериканского хоррора, который выгодно отличается от всего, что выходит в жанре в “старом свете” и уж тем более у франшизных мейнстрим-проектов. К слову, в русскоязычной версии опять пытались поднять продажи в кинотеатрах приемом из допотопного маркетинга, обозвав “Полностью исчезнуть” очередным распиаренным “Заклятием”. А именно “Заклятье. Шестое чувство” — чтобы вы уж точно в поисковой выдаче никакой информации не нашли про этот фильм, кроме криво составленного синопсиса для проката. А между тем фильм при всей его, казалось бы, вторичности достаточно атмосферен и круто снят именно с технической стороны. Если бы авторы докрутили картинку еще чуть-чуть, можно было бы смело претендовать на нишу неонуара.

А в чем разочарование? В том, что создатели фильма не смогли прыгнуть выше головы и, как у подавляющего числа мексиканских хорроров, “Полностью исчезнуть” хромает на обе ноги в развитии сюжета и в итоге спотыкается об открытый финал. Хотя у истории есть где развернуться в драматическом ключе и легко можно было бы сделать эту историю целостной. Впрочем, здесь обсуждаемо — потому что лучше уж никакого финала, чем откровенно слитый.

Но при всем при этом фильм определенно, что называется, западает в душу. Возможно, очень хорошо проиллюстрирован вайб ночного Мехико, без лоска, но определенно таинственного и загадочного, со своим колоритом из странных ритуалов. 

Еще интересные моменты, наверное, показанные для того, чтобы раскрыть характер главного героя. Например, его способность одновременно делать шок-контент для таблоида и на той же фактуре — фото на пленку с претензией на высокохудожественность и библейский нарратив. Да и сюжет в каком-то смысле пронизан темами искупления, жертвенности, размышлениями о спасении души, хотя на первый взгляд это и не столь очевидно.

Очевидно то, как создатели фильма очень хорошо передали оцепеняющий страх и отчаяние, когда у главного героя постепенно отказывают органы чувств. Сначала мелочи (хоть и неприятные) как обоняние и осязание, а потом более серьезно, и тут, благодаря картинке и звуку, зритель тоже начинает терять слух и зрение. Причем это передано так четко и точно, что скримеры в первой части фильма кажутся уже баловством — “ужасающий” потенциал фильма явно не в этом.

“Полностью исчезнуть” для тех, кого не смущает перспектива потратить вечер на странное кино в прямом, а не в артхаусном смысле. Странное, но цепляющее кино.

И снова осень, а значит на полных мощностях работает наш любимый продюсерский квир-конвейер Райан Мерфи, выпуская сериальные релизы один за другим. Он, правда, уже, видимо, запутался в своих проектах, и «Монстры: История Лайла и Эрика Менендес» имеют скорее структуру «Американской истории преступлений» — то есть больше процедурал, чем физиологический социальный тру-крайм, как «История Джеффри Дамера». А вместо «Американской истории преступлений» у него теперь «Американской история спорта» с первым сезоном про Эрнандеса, про которого только ленивые не сняли свои документалки.

Но вернемся к Менендесам. Что выгодно выделяет эту историю на фоне других страшных гомоэротических сказок шоураннера Мерфи разной степени кровожадности?

Безмятежность. Пресыщенность.

и здесь заиграла Songbird

И тут я, опережая ваше недоумение, оговорюсь — да, нам с первой серии показывают само преступление во всех подробностях, «уделывающих» любой слэшер, да, в сериале поднимается очень много болезненных тем — от абьюза до инцеста, причем прозрачности и однозначности в их изложении нет — зритель до финала блуждает между событиями, которые имели место, событиями, которые якобы имели место, и версиями событий от самых братьев.

Но происходят все события на пастеральном, почти стерильном фоне мира привилегированного класса в США 80-90-х годов. Та самая «Американская мечта», уверенность в завтрашнем дне и прочий самообман, дым и зеркала. И, наверное, мы только сейчас начинаем понимать, насколько тот мир далек от мира нынешнего, насколько эстетика олд мани и Уолл стрита плохо коррелирует с современной «повесточкой». То время и те люди будто дышали совершенно другим воздухом, чем мы с вами сегодня. И Райан Мерфи со своей командой хорошо эту социокультурную пропасть обозначает — в каких-то моментах четче, острее и талантливее, чем в своих недавних «Лебедях» Капоте.

И за «семейными ценностями Менендес», конечно же, интересно наблюдать спустя годы, зная, чем оно все схлопнулось. Сериал больше про атмосферу того времени, преступление братьев больше обрамляет эту историю, чем наполняет ее.

Это история о том, что стоит за пресловутым достигаторством раннетрамповской эпохи, дорогими яхтами, тачками, ролексами, отелями Bel Air по праву рождения — здесь я на этом делаю акцент, потому что на этом же делают акцент и создатели сериала. Например, они сначала рисуют образ отца семейства Менедеса, который переехал в США в 16 лет, упорно учился, ударно работал — и вот поэтому он сейчас на вершине пищевой цепи и готовится баллотироваться в сенаторы, и вдруг вскользь упоминается, что он из аристократического рода, что само по себе вроде бы ничего и не говорит, но образ простого эмигранта-беженца с Кубы уже тоже сложно выстроить в восприятии зрителя.

Здесь, кстати, стоит отметить актерский состав именно старшего поколения актеров. Про Купера Коха и Николаса Александра Чавеса ничего плохого сказать не могу, но сыграть смазливых психопатов, испорченных деньгами и вниманием, смогут многие молодые актеры. А вот игра тандема Хавьера Бардема — Хлои Севиньи — это то, что придает этой истории аутентичности, олдскульности, достоверности, подлиного шика во всех смыслах. Флешбеки с их участием и дают необходимый контекст, иначе все ограничилось бы судебным процедуралом на основе реальных событий, коих тысячи.

Также не обошлось без столь любимого Мерфи в своем позднем творчестве сексуализированного шок-контента. Так, в одной из серий братья, уже будучи в тюрьме, рассказывают об издевательствах. Снято это все чуть ли не одним кадром, больше в серии ничего не происходит. Хорошая попытка, но до той самой серии «Олененка» и Райану Мерфи, и Иэну Бреннану оооочень далеко. Можно скабрезно пошутить, перефразировав: «Если старость то сумела, что молодость смогла».

Что еще? В «Истории братьев Менендес» шикарный саундтрек — от композиторской работы Томаса и Джулии Ньюман с их пронзительной впечатляющей основной темой Hum до почти всех знаковых хитов ранних 90-х, начиная с Milli Vanilli (на них вообще тут большой акцент, чуть ниже объясню, почему), заканчивая The Adventures of Stevie V, Snap!, Vanilla Ice, подзабытыми балладами Crowded House. Чуть попозже я, наверное, выложу избранное из саундтрека в наш телеграм-канал.

И все же, о чем эта история? Конечно, о монстрах и о тех, кто ими вроде бы не считается. О том, что все-таки разум рождает чудовищ во всех смыслах, разум домысливает чудовищ. Здесь, конечно, создатели сериала до самого конца смачно троллят зрителей на тему «было или не было» — когда ты вроде бы уже поверил в меркантильность и психопатичность братьев, они вводят эпизод с лавровым венком или упоминание печально известной группы Menudо. Туда же можно отнести эпизод с поминальной службы по чете Менендес под Girl I’m Gonna Miss You — Milli Vanilli, одновременно это очень кринжово и тонко — ты прожил фальшивую жизнь, теперь тебя хоронят под хит фальшивых певцов твои же дети, которые тебя и убили. Закономерный итог слишком сытой жизни.

Райан Мерфи разочаровывал тысячу раз, безбожно и бездарно слил основной проект American Horror Story, но из-за вот таких откровений, как «Монстры: История Лайла и Эрика Менендес», приходится следить за его проектами. На очереди у нас пока непонятный «Гротеск», предсказуемая «Американская история спорта» и очередные хеллоуинские «Американские истории ужасов» — надеюсь, они в этот раз будут смотрибельны.

Я была уверена, что Des Teufels Bad обсудили все и все в нем, но нет — аудитория только начинает открывать для себя этот якобы хоррор, а ряд стран только ждут премьеру. Некоторые ждут под таким далекими от оригинала названиями, как “Одержимая”.

Да и в общем плане конкурсант 74-го Берлинского международного кинофестиваля — яркий пример “не то, о чем что вы подумали”. Там есть натуралистические подробности (в том числе и смерти), и фолк-психодел с венками на голове, но это не постхоррор от А24, там поднимается вопрос веры — но нет мистики в виде одержимости, ведовства и всего такого. И с первого взгляда — “Дьявольская баня” и до психологической драмы не дотягивает — кажется, что слишком уж просто — ну сколько мы видели исторических кинолент про девушек в депрессивном эпизоде?

Но в том и дело, что эта история слишком проста. Оглушительно, выматывающе проста. Как все истории, которые происходили на самом деле.

Здесь будет немного спойлеров, но те, кто мало-мальски интересовался реальной психологией, точно натыкались на термин mittelbarer Selbstmord, описывающий то, что происходило в Германии, Австрии и некоторых скандинавских странах в 18 веке. 

Богобоязненное население, преимущественно женщины, решившие свести счеты с жизнью, но не желающие брать на себя тяжкий грех самоубийства, совершали убийства (чаще детей), тут же сознавались в этом, тем самым обрекая себя на казнь, но обезопасив свою душу от попадания в ад после смерти. Случаев было очень много, и они пошли на спад только ближе к 19 веку. Тогда казнь была заменена на другие меры, в том числе и тюремное заключение. 

Кто хочет углубиться в изучение вопроса — год назад вышло исследование Кэти Стюарт “Самоубийство чужими руками в Германии раннего Нового времени: Преступление, грех и спасение”, на которое вроде бы и опирались создатели фильма.

Хотя в фильме есть главная героиня, и ее история совпадает с прототипом в ключевых моментах, но, думается мне, образ Агнес здесь больше собирательный. Авторы дают себе пространство художественного произведения — в мелких переосмысленных деталях из биографии Агнес или такими штрихами, как то, что дают ее фамилию другой “одержимой”, показывая тем самым, что эта история проста, объяснима, стара как мир и может произойти с каждым, если проигнорировать все знаки, флаги всех цветов, а клиническую затяжную депрессию лечить ниточкой, протянутой сзади шеи. 

И тут важно, как создатели ведут повествование и раскрывают мир главных героев. Будь то суровая, но прекрасная природа, замок Нойенбург, кропотливо воссозданный нехитрый быт рыбаков из деревни, редкие праздники, родственные взаимоотношения или пронизывающий dark folk/ritual ambient саунтрек Soap&Skin aka Ани Плашг, которая и сыграла главную роль, — все обрамляет основной конфликт в необходимой для его понимания стилистике, разговаривает с потенциальным зрителем в том тоне, без которого донести суть сложно.

Но, опять же, и зритель должен быть настроен на такое повествование. “Дьявольская баня” в каком-то смысле созерцательное кино, а вся динамика, диалоги, действия направлены на то, чтобы вынуть из зрителя все потаенное и сокровенное наружу, а затем исцелить. Конечно, в случае, если есть что вынимать и исцелять.